спокойствие или оцепенение, вот в чём вопрос.
если я не могу знать, что будет дальше снаружи, то уж на своё внутри могу обращать внимание хоть каждую минуту. сейчас больше похоже на спокойствие, поэтому ок, а потом может быть что угодно. всё быстро меняется снаружи, внутри тоже калейдоскоп: отрицание, обесценивание, позитив «военного времени» (затянем пояса, прорвёмся, где наша не пропадала, здесь ещё точно нет), утопание, воскрешение, спокойствие, оцепенение, и так по кругу.
мне важно сейчас — наверное, как никогда — сверяться с собой. важно сохранять рутину — продолжать делать то, что я делала, и присваивать новый опыт.
во внутреннем цирке каждый день переклички. можно увидеть всех, кто там вообще есть (некоторых вижу впервые) — и насколько эти ребята полезны в чрезвычайных условиях. внутренний наблюдатель — однозначно да (он есть, ура, я его отрастила! и его я стараюсь сейчас кормить в первую очередь). обнаружился его подмастерье (или предтеча?) — внутренний корреспондент, отрос сам, пока я работаю в газете. удобная профдеформация: всякие новости воспринимаешь как «материал», не ограничиваешься единственным источником и как бы ко всему немножко в метапозиции. не участвуешь в этом, а пишешь об этом (навык держать дистанцию кстати во всех, кажется, смыслах).
резонансы со старым опытом сейчас почти не слышны — сейчас совсем другое чувство.
про отдельность и обособленность,
уникальность и индивидуальность,
большое одиночество и само-стоятельность.
про хрупкость.
про зашкаливающую новизну опыта — уже без всяких резонансов.
такого ПРАВДА не было, и я ПРАВДА в этом участвую.
у меня никогда не было такого опыта, как сейчас;
но прямо сейчас, каждую секунду, я его приобретаю.
прямо здесь. прямо сейчас. именно я.
когда я устаю от нового опыта, ухожу в свои тайные комнаты — в старые тексты и старые фото. смотрю, как в них отражался мир до перемен и думаю: что запечатлевается сейчас?
многое из того, что я переживаю сейчас, я хотела бы испытывать дольше; много из того, что я сейчас понимаю, я хотела бы понимать всегда.
