Перед новым годом я кое-что (традиция!) прибирала, и три пакета с хламом простояли у меня в углу три недели (новый год мы тоже встречали с ними) — я всё думала, что «доложу туда ещё что-то, и уж тогда-то вынесу».
И это я ещё гораздо проще стала относиться к тому, чтобы отправлять предметы вон.
Это какое-то общее место — захламление, на самом деле. Очень мало мест, где было бы просторно, удобно, красиво. В магазине стоит неразгруженная тележка — в самом проходе, во дворе — припаркованная машина, которую ещё обойди, дома вон, пакеты с хламом, три недели не вынести.
Вот это всё — тесное, узкое, неудобное, сундук с коваными рёбрами, об который все бьются в коридоре, и велосипед, который падает с крюка на стене в самый неподходящий момент, — мы создаём сами. И это пространство сначала отражает то, что у нас внутри — хлам, сумятица, отсутствие комфортного порядка, — а потом влияет на нас же (или сначала влияет, а потом мы создаём; это про яйцо или курицу, но какая, в сущности, разница, что было раньше, если сундук уже здесь).
Я очень внимательно сейчас смотрю на вещи: зачем они здесь?
А они смотрят на меня (-: Непонятные предметы окружают.
«Непонятным предметом» может быть что угодно — «дорогая сердцу» безделица (или не такая уж и дорогая, но выбросить жалко или стыдно), старая игрушка, одежда не по размеру, любая вещь, которая не используется никак, любая эмоция или идея, которые вот вроде бы и есть, и на привычном месте, и страшно убрать, потому что вдруг всё рассыплется.
Как правило, ценность таких «непонятных вещей» связана с незавершённой эмоцией, с незакрытой историей; это символ/знак определённого состояния, полномочный представитель некой точки жизненного пути, которая до сих пор имеет для нас значение, — даже если мы уже 10 лет как прошли эту точку в обычной, внешней хронологии.
Было 10 лет назад, а возьму в руки вот этот черепок — и я опять там.
Вещи-двери, порталы и портики (-:
Такие «непонятные предметы» могут быть предметами силы, а могут — предметами слабости. Смотря в какие переживания и пространства они нас возвращают и погружают. Зачем держаться за предмет силы — понятно, чтобы подпитываться ресурсом. А почему тогда мы так цепляемся за предметы слабости? И история вот с этим связана так себе, и дурно до сих пор, как вспомню — так вздрогну, а лежит, занимает место, наделено правом быть в нашем пространстве. Эти вещи дают шанс разобраться в незаконченной истории, закрыть вопрос, из которого сквозит, как из неплотно закрытой форточки.
Чтобы пощупать этот предмет не только руками, но и всем остальным, нужны вопросы. О чём этот предмет? С какими событиями он связан? Какова его функция во внутреннем пространстве? С какой частью меня он связан, что он символизирует? Какие эмоции с ним связаны? Что я чувствую, когда беру его в руки? Какое место он занимает в моём доме/жизненном пространстве? Как я взаимодействую с этим предметом? Нужно ли мне больше свободного пространства? Что я чувствую, когда думаю о том, чтобы избавиться от этого предмета? Что будет, если я выброшу его на помойку? Что будет, если я избавлюсь от него любым другим способом (каким)? Могу ли я отдать этот предмет кому-то? Кому? Какой способ избавления от этого предмета кажется мне наиболее приемлемым и не вызывает сильного внутреннего дискомфорта?
Буду ли я — я, вот в чём вопрос.
Есть такие интересные предметы, которые очевидно не имеют потребительской ценности (пристроить, продать, отдать, подарить их нельзя — никому не надо), но которые кажется кощунственным выбросить вон.
Эти предметы почему-то стали воплощением какой-то части души: ценного опыта, ценного чувства. Как можно выбросить на помойку, сдать в утиль свою любовь, своё восхищение, свою печаль, свою радость? А вдруг это растащат вороны, растреплют собаки, разорвут на части любознательные дети?
Если я избавлюсь от этого, я стану меньше собой.
Такие непонятные предметы могут лежать дома очень долго. Рука не поднимается сложить в пакет и вынести прочь. Уговорить себя, договориться с собой — выше сил. Объяснить себе и тем более другим, зачем это хранится, невозможно.
Если потребность освободиться от этого всё-таки есть — то как это сделать? Как отцепиться сердцем от этой памяти, поставить точку?
Душа и сердце не понимают рациональных доводов, зато понимают язык ритуала — символического, осмысленного, метафоричного процесса. Я так ходила хоронить в лесу куколку и трёх деревянных котиков, и ещё кое-что по мелочи. Закопать, предать земле, воспроизвести многократно повторённый всем человечеством ритуал.
Предать огню — сложить погребальный костёр, поджечь, смотреть, как горит, думать, чувствовать, благодарить и прощаться.
Бросить в воду, отпустить по течению.
Отдать последние почести. Сказать слово над могилой. В землю закопать и надпись написать. Развеять пепел. И жить дальше.
Ритуал помогает попрощаться с тем, с чем попрощаться «просто так» не получается.
У меня коробища с любовными письмами есть и игрушка Дуська, которой я трижды вырезала аппендицит. Когда-то я уже практиковала похороны в лесу, теперь думаю попробовать сожжение. Почти делаю ставки, с чем я попрощаюсь в первую очередь (-:
